Автоликбез
Он, она и автомобиль
Он, она и автомобиль
Много‑много лет в «Комсомолке», в своих книгах и на «Авторадио» я советую автолюбителям, как оживлять мотор после зимней спячки, как покупать резину, отличить фальшивый тосол от настоящего и т.п. А тут вдруг подумал: надоело про железки, как хочется поговорить о человеке и автомобиле! И не просто о человеке — эту очень важную почти для всех проблему я бы обозначил так: психологическая драма в девяти действиях под названием: мужчина, женщина и автомобиль.
Начну со своеобразного предисловия: мы с женой за 23 года совместной жизни собирались разводиться множество раз. Но всего два раза — я с ней: по семейным проблемам. И раз десять — она со мной: ссоры происходили в автомобиле. Когда она была за рулем.
Действие первое: их было двое. Стало трое.
Обычно покупка автомобиля в семью резко увеличивает значимость мужчины. Откуда‑то появляется масса проблем, которые без него и его колес не решить: рынок, дача, отвезти ребенка к маме, собаку к ветеринару, тестя в поликлиннику, встретить родственника... И так же резко автомобиль увеличивает степень свободы мужчины: он может задерживаться отныне на сервисе, в пробках, в поисках запчастей и т.п.
Но бывают проблемы и посложнее. На одну из телепередач прямого эфира мне позвонила девушка: «Мой муж после покупки машины перестал меня замечать, все свое свободное время он проводит с ней. У него появились другие друзья, мы перестали бывать вместе, ходить в гости, в кино, домой муж приходит усталый, какие там ласки, какая нежность, а ведь мы поженились всего как полгода...»
Буквально через пять минут второй звонок, и тоже женщины: «Мы люди немолодые, жили спокойно, но после того, как муж купил „Оку“, я его не узнаю: за рулем он становится злым, агрессивным, орет на всех, не обогнать не может, носится, как угорелый...» Они обе просили совета: что делать?
После этой передачи я начал прислушиваться к теме «он, она, автомобиль», разговаривать с обеими сторонами и теперь мне кажется, что нет такой семьи, где бы этот треугольник существовал без проблем.
Действие второе: она хочет за руль. Он этого не хочет.
Начну с исторического факта: на одном стотысячном латиноамериканском стадионе в перерыве футбольного матча выкатили на поле шикарный автомобиль и диктор объявил, что машину немедленно получит тот, у кого окажется с собой фотография тещи. (Я бы добавил — да еще и надписанная: «Любимому зятю...») Машину не получил никто.
Дорогие мужики‑водители! Гореть мне в геенне огненной, если среди миллионнов читателей найдется хоть один, кто радостно садится в машину, когда за рулем — жена!
На моих глазах в течение года‑двух те мои знакомые женщины, кто «никогда, ни за что» не сядут за руль, уже обзавелись правами, а то и машинами. Не мужниными, своими. Слова, которые я когда‑то говорил им в ответ на «никогда и ни за что», подтвердились: «Время нынче такое — жизнь заставит. И чем раньше, тем лучше — легче будет освоить это дело».
Мужчины, подталкивающие любимую женщину за руль, — мудры и сильны. Они не боятся конкуренции и дополнительных проблем, которые решать придется им. Но и они должны быть готовы к сильнейшим стрессам, когда это произойдет.
Абсолютно же большая часть женщин «продирается к рулю» через противодействие мужей. Противодействие, как правило, очень сильное, если муж не водитель, и просто сильное, если — водитель. Аргументация мужчин одна: «Я не хочу лишиться жены или получить жену‑калеку!» И этот страх в нас действительно присутствует, но он гипертрофически велик не столько потому, что мы любим, сколько потому, что любимых мы оцениваем менее объективно, чем кого бы то ни было вокруг себя.
А главный страх глубже: когда мужик‑водила получает жену‑водителя, от его «мужескости», от его другого мира, в который не входят непосвященные, откалывается здоровый кусок, как айсберг от материкового льда. И неизвестно еще — в какие туманные дали он поплывет... Для мужчин‑пешеходов автожена это вообще трагедия — отныне они вынуждены себя чувствовать полумужиками. Рано или поздно им придется догонять слабый пол.
Но существуют и «пофигисты», радующиеся заполучить «дежурного водителя» — из гостей привезет, из баньки: «Зачем мне эта головная боль?» Таких мужей рано или поздно жены начинают презирать.
Вывод здесь единственный: смиритесь, мужики, стисните зубы и посылайте жену... на курсы подготовки водителей.
Действие третье: она получила права.
А вот тут начинается самое главное. Не можете же вы родного вам человека, еще совершенно беспомощного за рулем, бросить, как щенка, в сумасшедший стальной поток! (Подразумевается, что сами вы ездите прекрасно.) Брать дополнительные уроки инструкторов и накладно, и не всегда эффективно: можно нарваться на халтурщика, который будет катать ее по пустынным улицам и площадкам без толковых советов и комментариев того, что происходит вокруг: почему надо делать то, а не другое и ехать туда, а не сюда.
Каждый вечер, часов в девять, не раньше, выгоняйте машину из гаража, садитесь справа и не более часа возите ее по городу, заранее, задолго предупреждая: «Метров через сто — направо... Потихоньку перестраивайся левее... Иди пока за этим грузовиком... Этого пропусти... Он имеет преимущество, потому что справа... На кольце, если нет знака, уступи въезжающим...»
Есть смысл накатать ее обычные маршруты — на работу, с работы, заправка, рынок, ее основные магазины, к любовнику. Шутка.
С месяц каждый вечер надо ездить по городу с женой. Первый этап ее «возмужания» — она перестает глохнуть и газовать при трогании, не задумывается что включать‑выключать, не отвлекается на это от дороги, то есть достигает в управлении автомобилем начального автоматизма. Пусть почаще смотрит в зеркала на приближающиеся сзади автомобили и учится определять до них расстояние, свободный интервал, естественно, не оборачиваясь.
Особое внимание уделите перестроению и парковке. Перестроению лучше учить «по‑московски» агрессивному: есть интервал — врубаешь мигалку и одновременно руль вправо или влево, вдвигаешь капот своей машины за багажником передней, как кирпич в кладку.
Ездите с ней каждый вечер и по выходным и не спешите выдавливать из нее результат — он будет приходить пропорционально потраченным времени и километрам. Последние поездки совершите в самые часы пик. Выпускайте ее одну только тогда, когда она начнет уже слегка подлихачивать и умолять вас об этом: «Дорогой, мне уже скучно тебя возить!»
Вам будет очень, очень, очень трудно. Может, даже невозможно. Я — не смог: из первой же поездки она вернулась в слезах. Во время второй вдарила по тормозам и указала мне на тротуар: «Пошел отсюда на х...!» После третьей она сказала, что разводится со мной и далее ездила по вечерам одна.
Действие четвертое: она ездит.
Утром она уезжает на работу, вечером приезжает. Машину из гаража и в гараж загоняете пока вы. Приехав на работу и выезжая с нее, она должна вам звонить, такой уговор. И в течение примерного времени ее дороги вас ждет изощренная пытка — каждую минуту, каждую секунду вы ЖДЕТЕ звонка раньше. Вы понимаете, что рано или поздно ЭТО произойдет, без ЭТОГО не бывает. Сверкающие «шестисотые» и «Лексусы» вызывают в вас лютую ненависть, вы обреченным взглядом окидываете свою квартиру, которая стоит всего семьдесят тысяч у.е. И если неурочно звонит телефон, вы вмиг покрываетесь холодным потом. Когда вы слышите: «Я на месте, все в порядке» или, стоя уже полчаса у занавески окна, видите ее машину, наконец‑то въезжающую во двор, вы понимаете, что такое настоящее, большое человеческое счастье.
Для того, чтобы вам не получить инфаркт, надо:
— застраховать ее гражданскую ответственность на 5‑10 тысяч у.е. Это когда она виновата в ДТП (до 0 в год);
— купить ей мобильный телефон;
— прилепить на стекла ее машины всякие знаки. Лучше «!» или «У», потому что «чайник» — это диагноз;
— купить ей специальное портмоне для прав и техталона и следить, чтобы страховая карточка с телефонами агента ВСЕГДА была рядом;
— лично проверять техническое состояние ее машины, особенно тормоза и резину.
В первой же поездке на работу моя жена совершила аж два ДТП. На подъеме, не сумев тронуться с места, она покатилась назад и бампером «Москвича» разбила стекло допфары польской фуры. На что водитель заорал: «Пани, ё... твою мать! Это „Бош“, она стоит двести долларов!!» «Пани» растерялась до неузнаваемости — страховки не было, мобильника не было. Спасли наши «дальнобойщики»: выскочив из своей фуры, стоящей рядом, они заорали на поляка: «При чем здесь она?! Это ты бедную пани своей дурой толкнул, мы все видели!»
По дороге с работы, уже подъехав к нашему подъезду, она не рассчитала радиус и провалилась левым передним колесом в нишу полуподвального окна — машина села на брюхо. А жена упала на руль и заревела. «Только мужу не говорите, убьет!» — умоляла она наших, тусующихся во дворе ребят, когда они, навалившись, поставили «Москвич» на колеса. Но когда я вошел на кухню, она первая мне все рассказала, опять заливаясь слезами.
Я достал из буфета бутылку коньяка, налил две рюмки и сказал: «Без этого на дороге не бывает. Но давай выпьем за то, чтобы сегодняшние ЧП были самыми серьезными в твоей автомобильной жизни».
Жена заплакала опять, но уже из благодарности. И поцеловала меня.
Действие пятое: она ездит. Но на чем?
Она уже вовсю ездит и даже в гараж загоняет машину сама. Но каждый вечер вы обречены выслушивать ее возбужденные монологи о сволочах, хамах, наглых «мерсах», о том, что «еще бы чуть‑чуть» и, конечно, о том, как она кого‑то «сделала», как кто‑то «глотал пыль» и т.п. Но слушать это надо обязательно внимательно, с сочувствием в первой части рассказа и с восторгом — во второй. Иначе вы в этот вечер поссоритесь. Самым гениальным с вашей стороны было бы: «Да ты что?! Ну‑ка, расскажи подробнее... Он где был? А ты? Ну, ты даешь!» Самое же неприятное для вас будет: «Слушай, два раза сегодня красная лампочка, такая квадратная, загоралась». Или: «Когда направо поворачиваешь, что‑то внизу стучит».
Мужчины всегда морщатся: «Ну вот, у меня не стучало и не загоралось, а у тебя, не успела сесть...» и почти никогда не обращают на это внимания: «Хороший стук всегда наружу вылезет». А зря.
Однажды жена приехала возбужденная: «Юр, я сегодня чуть в „шестисотый“ не впендюрилась — машина на ходу вдруг ни с того ни с сего заглохла, а тот тормозит! Я по тормозам, а они как деревянные!! Еле‑еле остановилась, посмотри, что там?»
И только месяца через полтора (!) я поехал на ее «восьмерке». Целый день колесил, забыв даже про этот ее рассказ, а вечером со мной повторилось то же самое: движок неожиданно заглох, тормозная педаль мгновенно стала «колом» и я чудом увернулся от чьей‑то лакированной и очень дорогой задницы.
Оказалось, что глохла «восьмерка» от того, что поплавки иногда задевали за корпус карбюратора, игла не открывалась и бензин не поступал. Вскрывал я его бессчетно, что только ни делал — хоть раз в месяц, но все равно заглохнет. Пока не купили новый карбюратор, я решил эту проблему просто — положил под сиденье молоток и показал жене: «Как заглохнет, открой капот и молотком по горшку фильтра воздушного хрясь! Но не сильно — поплавки упадут, бензин пойдет, заводи и вперед, поняла?» Она послушно кивнула.
А вот тормоза становились «деревянными» из‑за копеечного штуцера вакуумника: в нем не работал клапан. Заменил его, и с тормозами стало все в порядке — тормозили и тогда, когда движок глох.
Так мы и ездили.
Действие шестое: как сохранить любовь.
Рождество мы всегда встречаем на даче. На этот раз решили — без детей, у них свои компании: елку живую нарядим, шашлычки на морозе, баньку истопим — по полной, в общем, программе.
Я выехал на дачу с утра, чтобы все подготовить, а жену ждал с работы к вечеру. Вечером — звонок: «Пап, мама плачет, не хочет с тобой говорить, она пришла домой вся обмороженная: у нее машина где‑то заглохла и не заводится». Ё‑ма‑ё!! Вот тебе и Рождество!..
Возвращаюсь с дачи поздно, жена почти успокоилась: «Накупила я продуктов полбагажника, выезжаю на проспект — заглохла. Я молотком — не заводится. Опять молотком — ноль. Народ вокруг балдеет; представляешь картинку: молодая баба в норковой шубе с молотком мечется от мотора к рулю! Мужики собрались, кто сочувствует, кто в моторе копается: „Заводи!“ Опять ноль. И еще ноль, и еще. Тут я вспомнила, как ты свечи грел, — вывернули мне мужики свечи, схватила я их в тряпочку и домой, на батарею их, а через полчаса — обратно; мужики, представь, меня ждут, вворачивают свечи — опять ноль! И тут один из них говорит: „Эх, девочка, мужика бы тебе хорошего — так бы не маялась...“
— О, Господи... — зарыдала жена, сжав лицо ладонями: — Знали бы они, кто у меня муж!»
Мне стало стыдно и страшно: так ухандакать любимую женщину! Так ее унижать изо дня в день и не чувствовать этого: молоток, свечи тащила полкилометра по морозу, да на батарею (!), да обратно! Их же калить надо до красноты на газовой плите, да и при чем тут свечи...
Осознав всю глубину своего падения, через месяц я пригнал ей элегантнейшую иномарку‑четырехлетку с гидроусилителем, кондишеном, АБС и аж четырьмя подушками безопасности. И нет теперь для меня краше картинки, чем видеть ее за рулем: так классно девочка смотрится!
А она после каждой поездки летает на крыльях, и по вечерам в нашей квартире тихо и спокойно. И пахнет любовью.
Действие седьмое: когда мы едем вместе.
Допустим, вы тормозите частника. Останавливается машина, а за рулем — женщина. Она везет вас, как умеет, но вы же никогда не будете орать на нее: «Куда ты летишь!», «Перестраивайся влево!», «Тормози!», «Да ты же ездить не умеешь!»
А почему же со своей женщиной так можно?
Абсолютно доказанный факт: стоит рядом сесть мужу, женщина начинает ехать гораздо хуже, чем без него: тормозит без нужды, гонит, дергается, напрягается. Но я это понял далеко не сразу — смотрел искоса на ученические потуги жены, молчал и думал с ужасом: «Господи, как же она ездит по городу?»
Практически не было ни одной поездки, в которой я не высказывал бы хоть что‑то критическое в ее адрес, считая, что тем самым я помогаю ей. Какой же я был глупец! После каждого моего замечания она ехала еще хуже, а я не понимал, что это от того, что я без конца ее напрягаю. Напрягаю даже молчанием, даже просто своим присутствием!
Позже, уже прозревшим, садясь на правое сиденье, я сжимал зубы и кулаки и говорил себе: «Ни слова! Ни слова, что бы она ни делала! Раскрываю рот только за две секунды до ДТП». Что ж, случались такие поездки, что я так и не раскрывал рта. Но лучше бы я его раскрывал! Лучше бы я весело и непрерывно трепался о чем‑нибудь всю дорогу и тогда бы увидел ее истинную езду — у меня не хватало на это ума.
Зато у жены хватило ума меня нейтрализовать: когда мы едем на дачу и мое занудство ее достает, она останавливается у палатки и великодушничает: «Ну ладно уж, возьми свой джин‑тоник». Долго уговаривать меня не надо и уже через пару минут, блаженствуя от горьковатой прохлады, я вижу мир иным: «Дорогая, как классно ты ведешь машину! Давай быстрее... еще... ну, молодец!»
Действие восьмое: ее критические дни. И ваши.
Двадцать три года во втором браке что‑нибудь да значат, верно? Когда она начинает ни с того ни с сего «катить на меня баллоны» и буквально оскорблять, а я «завожусь с пол‑оборота» и отвечаю, когда «коса вот‑вот найдет на камень», я вдруг враз остываю: «Господи, все понятно, ведь у тебя вот‑вот эти...» Проблема исчерпана. Но не на дороге.
Никто, к сожалению, у нас не проводил исследований о том, когда в течение месяца у женщин‑водителей наивысшая аварийность? У мужиков понятно — пик ее приходится на пьянку и похмелье. У женщин же (по моим опросам журналисток‑автомобилисток) — на «критические дни». Одна за два года трижды «тюкалась» — все три раза именно в это время. Другая не «тюкалась», но рассказывает, как ее муж недоумевает, ничего не понимая: «Ты сегодня как‑то странно едешь, как будто в первый раз за рулем». «А я вообще не помню, как доехала: звездочки в глазах и такая слабость...» Третья уточнила: «Да, в эти дни я стараюсь за руль не садиться, но зато у меня, например, обостряется интуиция — за три секунды до аварии той машины, что шла впереди, я сбросила скорость и ушла в другой ряд, что‑то тревожно на душе стало...»
У всех, конечно, по‑разному, но если в безавтомобильной жизни жены вам может быть «по барабану», насколько сильно влияют на нее эти самые дни, то когда она рулит, вы просто обязаны это знать. И если влияют сильно, если она становится очень раздражительной и необъективной, то дешевле и спокойнее вам будет в эти дни жену с работы и на работу отвозить самому. И это будут ваши «критические дни».
Действие девятое: она становится... мной.
Сейчас она ездит каждый день, и я уже не стою у окна. Нет и вечерних историй с квадратными глазами о наглых «мерсах», о «мудаках», которые подрезают: она хорошо ездит. Но ездить с ней мне по‑прежнему невозможно. Причем ситуация поменялась «на сто восемьдесят» — мне невозможно ездить с ней, когда... я за рулем. Она стала хорошо ездить и потому стала... мной.
Во‑первых, она контролирует каждое мое движение: если я поворачиваю, она судорожно смотрит в зеркало. Если я перестраиваюсь, она за секунду до моего маневра его контролирует и косится в сторону перестроения, как норовистая лошадь. Если я торможу, она распирается в машине: «Ты чего так резко едешь?» Моя жена начисто забыв мою школу, достает меня каждую поездку: «Не гони..., почему ты дергаешь?.. Ты какой‑то странный сегодня». Она стала... мной.
